МНОГОТОЧИЕ АКАДЕМИКА
О том, как академик А.С.Орлов, вольно или невольно, перещеголял Н.М.Карамзина в дезинформировании широкого читателя о летописных данных по поводу обстоятельств похода князя Игоря. (Вторая иллюстрация к заметке о странностях мышления историков).

Во втором издании своей книги «Слово о полку Игореве» академик А.С.Орлов удостоверяет перед глазами читателя тот факт, что начало похода князя Игоря на половцев пришлось именно на вторник 23 апреля 1185 года. Рассматривая материалы только Ипатьевской и Лаврентьевской летописей — видимо, как единственные, по мнению академика, летописные источники по данному вопросу (а они, на самом деле, далеко не единственные), — А.С.Орлов берёт за основу текст Ипатьевской летописи, а текст Лаврентьевской привлекается у него в ходе изложения лишь как дополнительный (второстепенный) материал. Почему академиком сделан выбор в пользу именно Ипатьевской летописи, мы можем видеть из его же слов [Орлов 1946, 17]:

«Рассказ Лаврентьевской летописи, будучи отрывочен, кое в чём дополняет Ипатьевскую летопись, но местами противоречит не только ей, а и «Слову о полку Игореве». К князьям, предпринявшим поход и потерпевшим поражение, Лаврентьевская летопись проявила наибольшее несочувствие; вообще рассказ её явно тенденциозен. Кроме того, он подвергся редакции какого-то церковника, нагрузившего изложение цитатами из Пророчеств, Псалтири и Апостола».

То есть предпочтение отдано академиком Ипатьевской летописи, поскольку Лаврентьевская была отредактирована церковником, и её текст противоречит «Слову о полку Игореве». Но, спрашивается, как же быть тогда, скажем, со сценой молитвы князя Игоря во время боя(!) в тексте Ипатьевской летописи, которая несёт в себе все признаки позднейшей (XV век) вставки и тоже вступает в противоречие с содержанием текста «Слова о полку Игореве»?

На той же странице академик пишет:
«<…> далее даётся изложение рассказа Ипатьевской летописи, как последовательно и наиболее согласного со «Словом» не только по содержанию, но и по некоторым мотивам. Попутно сообщаются и главные отличия рассказа Лаврентьевской летописи».

Как можно видеть из всех приведённых слов академика, в споре о достоверности информации Ипатьевской и Лаврентьевской летописей (в своей совокупности со всеми другими летописями, в которых говорится о походе князя Игоря и которые А.С.Орлов не называет) принимает самое непосредственное (и решающее) участие текст «Слова о полку Игореве», историческая достоверность которого принимается академиком как нечто абсолютно безусловное и незыблемое.

У вдумчивого читателя вполне может возникнуть вопрос: а обо всех ли (кроме выбора опорной летописи) принципиальных противоречиях (это слово академик сам ввёл в текст своего труда), именно как о противоречиях, говорится А.С.Орловым? Как выясняется, что не обо всех.

На той же 17-ой странице академик пишет: «Во вторник 23 апреля 1185 года князья Игорь Святославович Новгород-Северский, брат его Всеволод Трубчевский <…> двинулись в поход на при-донских половцев, собирая по пути дружину. Дойдя до реки Донца, а было уже к вечеру, заметил Игорь, что солнце «стояло, как месяц». Поникли головами бояре и дружина <…>»

К приведённому тексту А.С.Орлов даёт такое примечание [стр. 18]: «Затмение действительно случилось 1 мая 1185 г.; у Донца оно видимо было в 3 ч. 25 м. по киевскому времени <…>».

В связи с этим повторю, что в Лаврентьевской летописи ПОСЛЕ сообщения от 1 мая о солнечном затмении идёт запись о рождении первого сына у великого князя Всеволода Большое гнездо, и что запись о рождении княжеского первенца в Лаврентьевской летописи датирована, и датирована она 18-ым мая, а рассказ о походе Игоря, начинающийся стандартной фразой «того же лћта», идёт в Лаврентьевской летописи ПОСЛЕ записи о рождении княжеского первенца, т.е. ПОСЛЕ 18 мая.

И в этом-то и состоит важнейшее противоречие между сообщениями Ипатьевской и Лаврентьеской летописей, о котором академик А.С.Орлов предпочитает не говорить как о противоречии — в том же примечании к стр.18 он лишь вскользь, как о чём-то совершенно незначительном, просто упоминает, что «Это описание [описание затмения — А.Л.] стоит в Лаврентьевкой летописи вне повести о походе Игоря, перед повестью, отделённое от неё ещё известием о рождении у Всеволода Суздальского сына Константина».

И при этом необычайно важная для датировки похода дата рождения Константина (18 мая) академиком не приводится!

При такой подаче материала, когда даваемое в ущербном виде содержание Лаврентьевской летописи перемежается с деталями текста Ипатьевской, у читателя книги академика А.С.Орлова невольно складывается впечатление, что в тексте Лаврентьевской летописи под пером неразборчивого её составителя (и/или переписчика) произошла какая-то сумятица, что повлекло за собой такой вот сбой в последовательности событий 1185 года. И как следствие этого в сознании читателя рождается недоверие к сообщениям Лаврентьевской летописи и, одновременно, полное и безоговорочное принятие всего того, что говорится в Ипатьевской.

И теперь ещё одна говорящая деталь.

Годы выхода рассматриваемого книги А.С.Орлова: первая редакция — 1938-ой; вторая редакция — 1946-ой. Тогда широкому читателю ещё были недоступны тексты Ипатьевской и Лаврентьевской летописей. И чтобы удовлетворить этот читательский спрос, академик А.С.Орлов публикует в самом конце своей книге те фрагменты этих летописей, где речь идёт о походе Игоря.

Обратим внимание на то, в каком виде предлагается широкому читателю текст Лаврентьевской летописи о походе князя Игоря; вот его начало:

«В лћто 6694, мћсяця мая в 1 день, на память святаго пророка Иеремия, въ середу на вечерни, бысть знаменье въ солнци и морочно бысть велми, яко и звћзды видћти, человћкомъ въ очью яко зелено бяше, и в солнци учинися яко мћсяць, из рогъ его яко угль жаровъ исхожаше: страшно бћ видћти человћком знаменье божье… Тогоже лћта, сдумаша Олгови внуци на Половци <…>» [стр.173]

Очевидно, что при такой подаче материала, когда сообщение Лаврентьевской летописи с точной датой (18 мая) о рождении княжеского первенца опущено, а вместо него поставлено многоточие, в восприятии читателя происходит наплыв событий одного временнОго пласта на события другого пласта. И (при общей читательской установке недоверия к тексту Лаврентьевской летописи) в читательском восприятии непроизвольно происходит слияние в одно целое двух разновремённых сообщений источника.

Разве такой приём при публикации исторического материала можно назвать научным и удовлетворительным? И нельзя ли такую подачу материала квалифицировать если не как фальсификацию, то как этически весьма сомнительное целенаправленное манипулирование читательским восприятием?.. Или это была просто ошибка?

И здесь совершенно уместно задаться и другим вопросом: в чём же причина всех этих (если они, конечно, были сознательными) действий академика? Действий, выявленных в его книге, выпущенной в свет не где-нибудь, а в издательстве Академии Наук СССР...

Безусловно, надо отметить, что в сравнении с Н.М.Карамзиным, который просто умолчал об информации, противоречащей данным Ипатьевской летописи, академик А.С.Орлов в отношении вопроса достоверности передачи материалов летописных источников в своих научных трудах сделал, вольно или невольно, ещё один шаг в сторону введения публики в ещё бОльшее заблуждение.

3 октября 2007 года.
Опубликовано 14 октября 2007 года.
Александр Лаврухин.

• При перепечатке материалов ссылка на www.timofey.ru обязательна.

главная контакты человек философия экология культура управление бизнес политика разное