ДВЕ ПИРАМИДЫ и ЗАКОН ВРЕМЕНИ
О том, что определяет устойчивость иерархической структуры общества и её изменения. Статья проиллюстрирована примерами из истории античности.

Решил прокомментировать фразу из последнего абзаца предыдущей заметки, поскольку полагаю, что подобное высказывание может вызывать у кого-то из читателей недоумение.

Модель иерархического общества

Согласно Достаточно Общей Теории Управления (ДОТУ), модель иерархического общества состоит из двух расположенных рядом друг с другом пирамид – Пирамиды Власти, её вершина направлена вверх, и Пирамиды Знаний, её вершина направлена вниз. Тот, кто находится на самой вершине Пирамиды Власти, обладает максимальным объёмом социально значимой управленческой информации. Тот, кто находится у самого подножия Пирамиды Власти (т.е. народ), обладает минимальным объёмом социально значимой управленческой информации.

Стабильность Пирамиды Власти зависит от стабильности Пирамиды Знаний. Иными словами, сохранение стабильности иерархической структуры общества определяется стабильностью распределения информации в обществе: как только та информация, которая раньше не была предусмотрена для более низких уровней иерархии, становится им доступна, иерархическая структура теряет жёсткость и начинает деформироваться, разрушаться.

Пример 1. Кодификация права в Древнем Риме.

В самом начале существования Древнего Рима суд осуществлялся на основе неписанных обычаев. Хранителями и знатоками обычаев (и судьями) были старейшины патрициев. И когда плебей (как правило, плохо знавший старательно оберегаемые старейшинами обычаи) подавал в суд на патрийция, то, ясное дело, суд, как правило, выигрывал патриций. Поэтому первейшим требованием плебеев стала кодификация права: плебеи требовали, чтобы передававшиеся изустно обычаи, на основе которых судили, были бы записаны, и таким образом устные обычаи превратились бы в писанные законы. И когда обычаи были записаны и эти записи стали доступны всем, патриции сразу же потеряли свою монополию на знание и, соответственно, преимущество в суде.

Пример 2. Публикация календаря.

Вся жизнь древнеримского общества была тотально ритуализирована, т.е. абсолютно всё в нём было подчинено многочисленнейшим ритуалам. И при этом, формальная сторона дела считалась принципиально важной: если, например, участник какого-нибудь религиозного праздника даже в какой-то мелочи отходил от соответствующего ритуала, то весь многотысячный праздник начинали заново. А праздников этих было!.. И нужно было знать дату каждого из них, точно знать, на каком празднике к каким богам обращаться (а богов у римлян было!.. – по отдельному на каждый случай жизни: один отвечал за всходы семян, другой – за рост стеблей, третий – за созревание колосьев… и так – во всём). Кроме того, нужно было знать, по каким именам обращаться (тут вообще особая история: у римлян существовал обычай переманивать у противников их богов, лишая тем самым врагов божественного покровительства, и потому поначалу настоящие имена римских богов хранились втайне – чтоб враги не переманили). Нужно было знать, как обращаться (точность словесных формулировок молитв было для римлян делом принципиальнейшим), что и как при этом делать, что и как приносить в жертву и т.д.

И поначалу всё это знали одни только жрецы, что делало их чрезвычайно влиятельным фигурами. Влиятельными даже в вопросах судопроизводства, поскольку только они знали «несчастливые» дни, когда обращение в суд сулило неудачу. Но в один (явно несчастливый для жрецов) день император издал указ опубликовать календарь – со всеми праздниками, «счастливыми» и «несчастливыми» днями и другой ранее закрытой информацией.

Публикация календаря подрубила жречество на корню: при нарушенной монополии на знание оно уже не могло формироваться как замкнутая каста, внутри которой знания передавались от отца к сыну. И уже через довольно короткое время после публикация календаря понтификом мог стать любой римский гражданин, успешно сделавший карьеру чиновника.

Пример 3. Закон о запрете школ риторики, в которых преподавание велось на латинском языке.

В Древнем Риме риторике сначала обучали только на греческом - на языке, которым владела элита. Но с развитием Рима и увеличением спроса на грамотных специалистов во всех сферах деятельности развивалась и система образования, становясь всё более общедоступной и массовой (если раньше обучение было преимущественно домашним, когда учитель шёл к своим немногочисленным ученикам, то затем обучение стало школьным, когда уже многочисленные ученики шли к учителю), а поскольку большинство новых учеников из простых римлян не владели греческим языком, то волей-неволей пришлось перевести преподавание с элитарного греческого на родной латинский. В том числе, и преподавание риторики.

В сенаторском же сословии владение необходимыми для участия в политической деятельности приёмами красноречия было, можно сказать, наследственным опытом, и сенаторы были кровно заинтересованы в сохранении этого преимущества. Однако на момент законодательного запрета латинские школы риторики уже получили такое широкое распространение, что запрет этот так и остался запретом на бумаге, и таким образом выпускники латинских школ пришли в политику.

Возвращаясь к комментируемой фразе

То, что механизм образования и сохранения иерархий и элит, механизм получения и удержания преимуществ – чисто информационный, человеческое общество в целом не осознавало, но, и это факт, были и немногие, которые это знали и понимали и сознательно действовали в соответствии с этим пониманием. Например, жрецы при фараонах, наставники-воспитатели-советники при императорах, например, при Александре Македонском или, скажем, при наших российских императорах… А также наставники-воспитатели-советники императорских наставников-воспитателей-советников.

Конечно же, список тех, кого причисляли к элите (к элитам), был шире, но далеко не все из этого списка осознавали, что реальным условием стабильности и существования элит является их монополия на знание. Причём, монополия не только и не столько на факты, на фактологию, сколько на методологию, т.е. на знание причин явлений и их взаимосвязей друг с другом.

Однако, – вне зависимости от их понимания или непонимания этого, – власть, положение в обществе и благосостояние этих людей (и их потомков) строилось на торговле рыбой, а не удочками: находящиеся на более высокой ступени иерархической лестницы передавали на более низкие ступени иерархии лишь конечные управленческие решения, выработанные на основании владения методологией, но не саму методологию.

Эти конечные управленческие решения могли иметь вид самый разнообразный. Т.е. не только в виде приказа делать то-то и то-то, а, скажем, в виде предсказания солнечного затмения. Или, например, в виде особо прочных воинских доспехов. Или в виде какого-нибудь лечебного снадобья. Или в виде решения какой-нибудь сложной инженерно-строительной или социальной задачи. Или, если брать из рассмотренных ранее примеров, в виде знания обычаев, по которым осуществляется суд; в виде знания «счастливых» и «несчастливых» дней для той или иной деятельности; в виде владения приёмами риторики…

Думаю, схема уже понятна: обществу продавалось лишь конечные результаты, а вот знание тех закономерностей, на основе которых эти результаты были выработаны, сохранялось в секрете, и таким образом монополия на знание становилась условием образования некоей замкнутой группы лиц (элиты), внутри которой эти знания передавались, как правило, по наследству, – и эксплуатация монополии на эти знания обеспечивало элите монопольно высокий уровень доходов и исключительное положение в обществе.

В целом же, этот механизм работал не только на уровне каких-то конкретных знаний и каких-то конкретных лиц (и их потомков), но и на более общем уровне – через неравные условия доступа разных групп населения к обучению, к получению образования.

Исключительное положение

В другой заметке сформулировалось такое: «Если человек знает и понимает общую закономерность, то он не только легче воспринимает основанные на этой закономерности отдельные рекомендации, но и, самое главное, становится способным сам вырабатывать такие рекомендации, сам находить решения».

Общество, не обладая методологическими знаниями, монополию на которые держала элита, оказывалось в массе своей не способным к творчеству, не способным к выработке новых знаний и попадало в тотальную зависимость от элиты. И элита всячески укрепляла и поддерживала эту выгодную ей зависимость от себя.

По большому счёту, элита шкурно заинтересована в поддержании невежества общества, поскольку чем глубже невежество окружающих, тем более востребованы услуги знающей элиты и тем более высокую цену она может диктовать обществу за свои знания. Тем самым элита противопоставляет свои узко-корпоративные интересы интересам большинства, интересам всего общества в целом.

Пример 4. Законсервированная Спарта.

В Спарте родовая знать рано поняла, что развитие хозяйства требует всё новых и новых образованных людей, существование которых само по себе подрывает исключительное положение элиты… И знаете, как элита решила спасти свою исключительность? Она просто взяла и «заморозила», законсервировала хозяйство страны, сознательно перестала его развивать и стала жить исключительно только на доходы от войн. И Спарта быстро превратилась в одно из самых хозяйственно отсталых древнегреческих государств, не имеющее собственных внутренних ресурсов развития. И потому как только более развитые Афины стали в военном смысле сильнее, внешние поступления в Спарту стали чахнуть, и внутренний системный кризис в исторически достаточно короткий промежуток времени свёл Спарту на нет.

* * *

Закон Времени

Монополия на какое-либо знание и формирование кланов, состоящих из многих поколений, вокруг этой монополии возможно только в случае, если информационное состояние общества остаётся практически неизменным на протяжении длительного времени, на протяжении многих веков, тысячелетий, в результате чего это знание сохраняет свою актуальность, не обесценивается.

Однако, как определили разрабочики КОБ, в первой трети двадцатого века произошло абсолютно тогда ни кем не замеченное событие, последствия которого накрыли медным тазом все притязания старых элит на сохранение их исключительных позиций в обществе, а также притязания тех, кто жаждал создать новую элиту и вытеснить элиту старую. Старые привычки и новые планы обесценились, поскольку вообще исчезли информационные условия для формирования и существования каких бы то ни было элит.

Дело в том, что, начиная с первой трети двадцатого века, знания стали обновляться чаще, чем сменялись человеческие поколения. И, соответственно, стало невозможно всю жизнь жить знаниями, однажды освоенными в детстве и юности. И таким образом элиты потеряли своё былое преимущество: их монополия на знание потеряла всякий смысл.

Преимущество перестало быть понятием статическим и превратилось в понятие динамическое: вчера ты был на коне, но недооценил тенденции развития, прошляпил изменения на рынке, изменения в технологиях, – и привет! – ты уже на обочине, а только вчера появившиеся конкуренты уже далеко впереди, несутся в жёлтой майке лидера… Но и их первенство, вполне возможно, только до нового поворота, до очередного обновления знаний…

Сейчас первенство определяется не обладанием каким-то объёмом знаний (хотя и это важно), а умением учиться, готовностью учиться постоянно, на протяжении всей жизни. И в этом смысле система российского образования невообразимо жутко отстаёт от требований сегодняшнего – а, главное, завтрашнего, – дня, продолжая нашпиговывать школьников фактами, не уча школьников учиться, самим добывать, перерабатывать и вырабатывать новые знания.

24 августа 2007 года.
Тимофей Веретяхин.

P.S. Модель общества в новой информационной обстановке и применение этой модели к ведению бизнеса будут рассмотрены в какой-нибудь из следующих статей.

• При перепечатке материалов ссылка на www.timofey.ru обязательна.

главная контакты человек философия экология культура управление бизнес политика разное